Евгений Забелин

Евгений Забелин
(1908? –1943)

          Евгений Забелин (Савкин Леонид Николаевич) родился 5 августа 1908 года в Омске в семье священника. Существует предположение, основанное на семейных преданиях, что поэт родился несколько раньше 1908 года. "Непролетарское" происхождение причиняло поэту массу неприятностей, но именно профессией отца обусловлен характер его самых первых стихотворных опытов. Стихи Евгений Забелин начал писать рано. В юности пробивался сочинениями эпитафий на кладбище.
          В 1921 году вступил в Омскую артель писателей и поэтов, в том же году опубликовал свои первые стихи. В начле 1920-х годов путешествовал по Сибири, Северу и Казахстану. В середине 20-х вступил в Омскую ассоциацию пролетарских писателей. Его стихи публиковались в Омске, Москве и Архангельске. В 1929 году переехал в Москву и вошёл в кунцевское писательское содружество бывших сибиряков "Сибирскую бригаду".
          В 1932 году был арестован и в 1933 сослан в Сыктывкар. В 1934 – освобождён, а 3 ноября 1937 года арестован снова.
          Скончался Евгений Забелин в одном из колымских лагерей 3 января 1943 года в возрасте 35 лет. В 1990 году в Омске вышла его книга "Полынь".

АДМИРАЛ КОЛЧАК

Сначала путь непройденных земель,
Потом обрыв израненного спуска,
И голубая изморозь Иркутска,
И проруби разинутая щель.
Полковники не слушали твой зов,
Бокальный всплеск укачивал их сонно,
Созвездия отгнившего погона
Им заменяли звезды коньяков.
Свои слова осколками рассыпь
Меж тупиков, сереющих пустынно,
Плюгавое похмелье кокаина
И сифилиса ситцевая сыпь.
Кашмирский полк, поющий нараспев,
Кашмирский полк, породистый британец,
Обмотки на ногах, у плеч — тигровый ранец,
На пуговицах — королевский лев.
Приблизилась военная гроза,
Рождались дни, как скорченные дети.
От них, больных, в витринах на портрете
Старели адмиральские глаза.
Что ж из того, упрямо перейду
Былую грань. Истерикой растаяв,
Дрожа слезой, сутулый Пепеляев
Покаялся советскому суду.
Перехлестнул, стянул, перехлестнул
Чеканный круп неконченого рейса.
Жизнь сволочнулась ртом красногвардейца,
Вся в грохоте неотвратимых дул,
Душа не вынесла. В душе озноб и жар,
Налево — марш к могильному откосу.
Ты, говорят, опеплив папиросу,
Красногвардейцу отдал портсигар.
Дал одному солдату из семи.
Сказал: “Один средь провонявшей швали,
На память об убитом адмирале,
Послушай, ты, размызганный, возьми!”

1925

ПОЛЫНЬ

Полынь, полынь, смиренная вдовица,
Кто не пил слёз из горечи твоей?
Полынь, полынь, роняет перья птица,
Зыбь облаков белее лебедей.
Степную боль не выплакать до дна,
Копытом ветер бьют стреноженные кони,
И сохнет степь, как нежная княжна
В татарском перехлёстанном полоне.
Полынь, полынь... ложится прахом пыль,
Её себе, усталые, постелем...
Тряхнув кудрями, русый ли ковыль
Солончаки осыпал брачным хмелем?..
Под всхлипами предсмертного меча,
Под звон кольчуг, сквозь трещину забрала
Крутая кровь, сплеснувшись сгоряча,
В твоих устах цвела и отцветала.
Шуршание твоё прошепчет смутно нам,
Молчальница просторов неизжитых,
Кружилось вороньё по ржавым черепам
Над трупами убивших и убитых.
Но город встал панельною пятой,
Забрызгался гудками беспокойней,
Чтоб ты заблекла зеленью больной
На пустырях, на свалках и на бойне.
Немудрая — в своём июльском росте,
Листву простоволосую раскинь,
Покойница на меркнувшем погосте,
Родная, задушевная полынь.
Не пой, не плачь, согбенная вдовица,
Мне тяжело от горечи твоей...
Полынь, полынь, роняет перья птица,
Зыбь облаков белее лебедей.

1926

* * *

Влюбленная в красивые слова,
Она глядит спокойно и устало.
Изысканные вянут кружева,
Павлиний шелк спускает одеяло.
Густых духов жеманный аромат
Напоминает молодость жасмина,
А за стеной наигрывает брат
Бетховена на старом пианино.
О, фрейлины утраченных веков,
Коснеющих над фижмами и пудрой,
Поклонником старух и париков,
Маркизом был ваш друг золотокудрый.
Вы, улыбаясь, слушаете бред,
Вы смотрите на сумерки без боли.
В последний раз лукавый менуэт
Он танцевал в серебряном камзоле.
К чему скрывать встревоженную дрожь,
Я все равно за вас не побледнею,
Ведь гильотины выточенный нож
Поцеловал подставленную шею.
Пред дворцом поруганной вдовы,
Натравленная бешенством Марата,
Топтала чернь осколок головы
И голубую кровь аристократа.
Тоска пришла и больше не уйдет.
Опять глаза темнеют от печали.
В ту ночь король взошел на эшафот,
И палачи его короновали.
Осыпалась могильная земля.
Не сберегли придворные поэты
Последние молитвы короля
И локоны своей Антуанетты.
Пусть тонкий хмель сплетается в слова,
Мы юность пьем из полного бокала.
Изысканные вянут кружева,
Павлиний шелк спускает одеяло.

РОССИЯ

Хватив накипевшего зелья,
Ударив стаканом о стол,
Томится она от похмелья,
Задрав кумачовый подол.
И рот припаскудила рвота,
Башку заломив набекрень.
Кто вымазал дегтем ворота
Курносых ее деревень?
Не батя встречается с батей —
То хлещется юбка в крови.
“Ну, девка, теперь забрюхатим,
Ну, девка, теперь не реви!”
Ты, Русь, пестрокрылая птица,
Быстрей бубенцом отзвони.
Тебя октябрили, срамница,
Чекистские ночи и дни.

<= На главную